Гладь озера светла и небеса чисты, -
Что в этой синеве увидеть хочешь ты?
Прибрежный ветерок листву едва колышет.
Что, затаивши вздох, пытаешься услышать?
Живая тишина и голубой простор.
И все томится слух, чего-то ищет взор.
ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ НАРЯД
Тот, что слева, прищурясь, глядит в океан -
Что там чайки ныряют в волнах?
Тот, что справа, на сопки глядит сквозь туман.
Пальцы твердо лежат на курках.
А по центру с овчаркой спешит старшина,
Ничего не заметил пока.
Но шумит, набегая на берег, волна,
И рыча, рвется пес с поводка.
И недаром собака тревожит его -
Лишь врага здесь учуять могла -
Ведь на запад на тысячи верст никого,
И на север лишь тундра и мгла.
И ни звука, ни промелька не упустив,
Вновь вернутся в означенный срок.
А на мокрый песок наступает прилив
И смывает следы от сапог.
***
На звезды засмотрюсь, присяду на траву,
Под пение цикад надолго навзничь лягу.
И яркий звездный свет, посеребрив листву,
Сквозь черноту чернил прольется на бумагу.
* * *
Мне снилась Москва. Я спешил на вокзал,
Скользил и на наледи я расшибался,
Вздыхал, но от выхлопов я задыхался,
И от отморозков в подъезд заползал.
Мне снилась Москва, открывал я капот
И днище осматривал в поисках мины.
Я шёл с монтировкою за поворот,
И очередь била из тёмной машины.
Мне снилась Москва, и я другу звонил,
И он мне немедля на помощь являлся.
Он был мне врагом, блефовал и смеялся,
И он за убийство моё заплатил.
Как только упал я, он вещи украл.
Но стоило мне заявить о пропаже -
Проламывал стену спецназ в камуфляже,
И бил, сапогами мне ребра ломал.
И я убегал и средь грязных углов,
Под пиво, рвал воблу и лапал соседку.
Квартиру свою проиграл я в рулетку.
Рулоны бумаги катил со складов.
Составы грузил, а когда перекур,
Я пил кока-колу с рисованной майки.
И вновь сто гринов я давал попрошайке,
Поскольку и не было мельче купюр.
Мне снилась Москва, и несли образа.
Нанизывал ангелов штык обелиска.
Из ящика пьяный муляж Василиска
Всей снайперской кистью мне тыкал в глаза.
Стихотворение было впервые опубликовано в журнале "Знамя" -
http://magazines.russ.ru/znamia/1999/6/alihan.html
* * *
И всё корю себя, и всё гляжу назад.
Вертится на губах то прозвище, то имя.
Подруги и друзья, о как я виноват,
Тем, что любил одних, валандался с другими.
Но что я погубил присутствием своим,
Отсутствие моё теперь уж не исправит.
Ведь молодость прошла, мы проигрались в дым.
Забвенье, нищета нам силы не прибавит.
И как ни сожалей о пагубе страстей,
Мы все разделены пространством, буйством лета,
Узорами стрекоз, и тяжестью камней,
И чистотой воды, и донной сеткой света.
***
В компьютерной стране я сложностью измучен,
И в лодочку сажусь послушать скрип уключин.
От косности своей хоть плачь тут от обиды!
А под такой же скрип Язон достиг Колхиды.
Две тысячи пятьсот иль больше лет спустя,
И хитроумный бог здесь был бы как дитя.
А окажись он там, на том же побережье -
Там та же простота, и все законы те же.
И если б из Арго он вылезти посмел,
Там встретили б его лишь пули вместо стрел.
КАНОИСТ-ОДИНОЧНИК
По сетке Олимпийских баз
Идет за сбором сбор.
Прибалтика, затем Кавказ,
Работа на измор.
Здесь не бывает чересчур,
Хоть воздух ловишь ртом.
Из Кяярику - в Мингечаур,
И Гали - на потом.
Водохранилищ поперек,
С веслом наперевес,
Он словно сам рождает ток
Турбин ИнгуриГЭС.
На суше очень неуклюж,
Сутулится, молчит,
Таскает штангу, входит в душ,
Питается и спит.
А утром снова раньше птиц,
Нелепый рукокрыл,
Касаясь кистью половиц,
Пошел, потом поплыл.
Стартует по шестой воде
Великий чемпион.
В честь той, которой нет нигде,
Обгонит время он.
В реляциях газетный лист,
Стреляет пулемет.
И лишь безумный каноист
Гребет, гребет, гребет...
