* * *
Люблю Москву я вдоль путей трамвайных,
Москву ларьков, заборов, тупичков,
Церквушек замкнутых и скверов беспечальных,
И домиков пришибленных, случайных
И тихих, затаившихся дворов.
В такси по городу роскошно я шныряю.
Но вот в трамвай какой-нибудь сажусь,
И переулки первооткрываю;
Я благодарен сонному трамваю:
Смотрю в окно - гляжу, не нагляжусь.
Я, может быть, последний посетитель
Сих скудных мест. Все сроют, все снесут,
И молодой придет градостроитель,
Потом придет просторных комнат житель.
Ну, а пока трамваи здесь идут.
1972 г.
Учился я в аспирантуре ГЦОИЛФКа.
35 лет до этого в этом же институте учились мои родители.
Тогда институт назывался -Государственный центральный Ордена Ленина Институт физической культуры им. Сталина.
Моя Мать Александра Горемычкина 7 августа 1936 года толкнула ядро на 9 метров 27 см. и об этом написали в институтской газете http://alikhanov.livejournal.com/18612.html
Памяти матери - http://alikhanov.livejournal.com/19792.html
"И даже Мухина слепила с тебя колхозницу с серпом..." - http://alikhanov.livejournal.com/79620.html
Горемычкинские тройки - http://alikhanov.livejournal.com/80440.html
Отец стал тренером по борьбе - http://alikhanov.livejournal.com/24193.html
В 1972 году Институт физкультуры с улицы Казакова перемещался на Цветной бульвар.
Долгим трамвайным маршрутом - в целях экономии - я добирался до Преображенской площади. Оттуда автобусом до Цветного бульвара.
Трамвайный билет стоил 3 копейки, булка с изюмом - 9-ть копеек.
Это стихотворение в том же году было опубликовано в "Дне поэзии 1972 г."
МОНОЛОГ ЦЕЗАРЯ НА ПИРАТСКИЙ ГАЛЕРЕ
Пока бездельники витийствуют над Римом,
Творят суды, блистают красноречьем,
Досужее внимание толпы
В безвыходный заводят лабиринт,
Пока усильем наших легионов
От варваров почти очищен мир,
Здесь, средь провинциальных наших вод,
Вольготно расплодились негодяи!..
Читая Тацита в коммуналке на Сытинском переулке.
Латышев Владимир Васильевич - документы и судьбы - события на Сытинском переулке http://alikhanov.livejournal.com/103054.html
* * *
Когда я жил не ведая скорбей,
Со взводом повторяя повороты,
Зачем в угрюмой памяти моей
Звучали недозволенные ноты?
Зачем среди плантаций и садов,
В угаре мандариновых набегов,
Свет тусклый вспоминавшихся стихов
Меня лишал плодов, заслуг, успехов?
Зачем среди подтянутых парней,
Произнося торжественные речи,
Я ощущал груз Ленского кудрей
Поверх погон мне падавших на плечи?
На стрельбище, в ликующей стране,
Где все стреляло, пело и светилось.
Зачем, наперекор всему, во мне
«My soul is dark"* - опять произносилось...
* - "Душа моя мрачна"
Осенью 1969 года в карантине - в первый месяц до принятия присяги - я служил в Батуми, в 90-м полку.
Жесткий солдатский быт, многократные подъемы - с мгновенным наматыванием, а потом разматыванием портянок, часовая зарядка, построения, поверки, маршировка по плацу, мытье этого плаца чуть ли ни зубными щетками, потом казарма, драки призывников со старослужащими и пр. не оставляли ни минуты одиночества.
С удивлением я ощутил, что все английские стихи, выученные мной в детстве под наставничеством моей воспитательницы и троюродной сестры Наталье Константиновны Орловской (О роде Орловских http://alikhanov.livejournal.com/744889.html),
всплыли в моей памяти.
Маршируя по плацу, выполняя марш-броски в противогазе, я декламировал про себя лорда Байрона, Томаса Мура, Эдгара По...
Странная - и спасшая меня - защитная реакция.
