ДОМ
Где же ты шлялась? Ты все прозевала.
Время ушло, как вода из подвала.
На клумбу посажены львиные зевы.
На лавку посажены старые девы.
И затушив о каблук беломор,
наш участковый выходит во двор.
У магазина Василий Васильич,
блядская сволочь, пузатая мелочь,
даром жена его пилит и пилит,
он же не слушает, смотрит на девочек.
И так говорит мне: студент, запиши —
живу для желудка, умру для души.
Где же была ты? Тут все изменилось,
время открылось, и время закрылось.
Я не был в кино лет, наверное, двадцать,
но в Планетарии целоваться
круче намного, средь разных светил
тело твое как свое изучил.
Солнце нагрело дорожки асфальта.
Ласточки делают низкое сальто.
И ночью, светильник ума погасив,
какой-нибудь полузабытый мотив
на съемной квартире с холодной стеной
ты крутишь и вертишь и хочешь домой.
ЛИФТ
Мечется в кабине Белла Исааковна,
Давит на кнопки и уже начинает рыдать.
Муж выносил помойное ведро после завтрака,
Сразу все понял и жену побежал извлекать.
Видит: топчутся тапочки парусиновые,
Розовая ночнушка выглядывает из-под халата.
Он схватился руками, напряг лошадиные силы,
Дрогнули тросы и раздвинулись двери как надо.
По этому случаю Белла Исааковна поставила тесто.
Заполночь пили чай и говорили о многом.
Знаешь, Белла, я буду спать рядом, там мое место,
Мало ли что, трясение земли, воздушная эта тревога.
И они полетели, как осенние листья.
Белла Исааковна чихала от уличной пыли.
Он притворялся кузнечиком, притворялся рысью,
А кем еще притвориться, чтобы любили?