alikhanov (alikhanov) wrote,
alikhanov
alikhanov

Categories:

"Тот, что справа, на сопки глядит сквозь туман. Пальцы твердо лежат на курках..."

12
1989г. год.


ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ НАРЯД

Тот, что слева, прищурясь, глядит в океан —
Что там чайки ныряют в волнах?
Тот, что справа, на сопки глядит сквозь туман.
Пальцы твердо лежат на курках.

А по центру с овчаркой спешит старшина,
Ничего не заметил пока.
Но шумит, набегая на берег, волна,
И, рыча, рвется пес с поводка.

И недаром собака тревожит его —
Лишь врага здесь учуять могла,
Ведь на запад на тысячи верст никого,
И на север лишь тундра и мгла.

И ни звука, ни промелька не упустив,
Вновь вернутся в означенный срок.
А на мокрый песок наступает прилив
И смывает следы от сапог.


Владивосток

Публикации стихов -
http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1998/12/alih.html
http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1999/12/alihan.html
http://magazines.russ.ru/znamia/1999/6/alihan.html

* * *
Среди старинных книг, где свет мерцаньем сада
Изысканно рябит высокий потолок,
Я заронил ее - и вот зерно распада
Ждет часа своего, чтоб слабый дать росток.

Там в ней кромешный бред, там соколы, Малюта,
Там идолы, там тьма со свистом из щелей.
Но я ее в камин не бросил почему-то,
А спрятал меж рядов дубовых стеллажей.

О, собственник, страшись той дьявольской книжонки,
Чтоб покатиться, ей не надо колеса.
А красные леса рождают воздух звонкий,
Калифорнийский май полощет небеса.




***
Прощай, родимый дом, прощай, моя квартира.
Здесь длилась жизнь семьи, и вот она прошла.
Чтоб удержаться здесь нам рода не хватило,
Нас много меньше тех, которым несть числа.

Нам столько нанесли кровавого урона,
Отняли у семьи, не передав стране.
И вот нас меньше их, которым нет закона,
Вернее, сам закон на ихней стороне.

И письма, и счета, и пачку облигаций
Из ящиков стола все вытрясли в мешки.
А среди них конверт, где реабилитаций
С синюшным гербом лжи ненужные листки.

И вновь вся наша жизнь вдруг превратилась в небыль.
Все речи этих лет как длинный приговор.
И в беженецкий скарб вдруг превратилась мебель,
Когда ее за час вдруг вынесли во двор.

Дубовая кровать, резная спинка стула,
К которым так привык еще мой детский взгляд,
Что с ними делать мне здесь посреди разгула,
Который вновь кружит, ломая все подряд.

Но я построю дом, дождусь цветенья сада.
Меня не разделить с моей больной страной.
Ведь я и есть теперь последняя преграда,
И хаос у меня клубится за спиной.

- Тбилиси -
Стихотворение, отмеченнное "Золотым пером Руси"



1991 год.
69. Журнал «ЛИТЕРАТУРНАЯ ГРУЗИЯ» 70-х годов

Камилле Коринтели

Там воздух был прогрет и свеж, и чуть прокурен.
Над плиткой восходил кофейный легкий пар.
Там Межиров шустрил, там царствовал Мазурин,
А Леонович ждал последний гонорар.

Когда в российском мгле нам было не пробиться,
Все ж, выходя на свет тифлисским тиражом,
Крамольные стихи сияли на страницах,
От радости всегда чуть залитых вином.

Любимый мой журнал житейских благ источник,
Прощал ошибки мне, поспешности грехи.
Там бедный человек выпрашивал подстрочник,
А сытый приносил готовые стихи.

В глухие времена один глоток свободы,
Почти открытый вздох помог нам не пропасть,
И мы прожить смогли и переждали годы;
А между тем меня испепеляла страсть.

Ее маскировал литературным делом
И каждую строфу я обсуждал с тобой -
Была ты для других суровым завотделом,
А для меня была и музой и женой.

Нам было это так тогда необходимо,
Что верилось - навек продлится этот миг,
Когда пристоен я, ты счастлива, любима,
И прямо в верстку шел измятый черновик.

Но донорство души - тяжелая работа.
Брести по бороздам уже не мой черед.
Грузинскому стиху, уставшему от гнета,
Не нужен стал теперь мой русский перевод.

***
Приятель мой, нищий киношник,
Оставленный славой, женой,
Бродяга, хвастун, полуночник,
Заехал однажды за мной.

И с ним мы немедля помчались,
Погнали, пошли, понеслись.
И вроде неплохо набрались.
Но все еще не добрались.
1992 год


«КАЛАШНИКОВ»

С ним патриоты в праведных чалмах,
И он прижат к бунтарским гимнастеркам.
«Калашников» в уверенных руках
В толпу стреляет, в окна, по задворкам.

В тропическом лесу, в полупустыне
Был равенства и братства острием,
Идеи путь прокладывал огнем,
И просто смерть по миру сеет ныне.


1995 год.


***
Мне снилась Москва. Я спешил на вокзал,
Скользил и на наледи я расшибался,
Вздыхал, но от выхлопов я задыхался,
И от отморозков в подъезд заползал.

Мне снилась Москва, - открывал я капот,
И днище осматривал в поисках мины.
Я шел с монтировкою за поворот,
И очередь била из темной машины.

Мне снилась Москва и я другу звонил,
И он мне немедля на помощь являлся.
Он был мне врагом, блефовал и смеялся,
И он за убийство мое заплатил.

Как только упал я, он вещи украл.
Но стоило мне заявить о пропаже -
Проламывал стену спецназ в камуфляже,
И бил, сапогами мне ребра ломал.

И я убегал и средь грязных углов,
Под пиво, рвал воблу и лапал соседку.
Квартиру свою проиграл я в рулетку.
Рулоны бумаги катил со складов.

Составы грузил, а когда перекур,
Я пил кока-колу с рисованной майки.
И вновь сто гринов я давал попрошайке,
Поскольку и не было мельче купюр.

Мне снилась Москва, и несли образа.
Нанизывал ангелов штык обелиска.
Из ящика пьяный муляж Василиска
Всей снайперской кистью мне тыкал в глаза.

Журнал "Знамя"

КАНОИСТ - ОДИНОЧНИК

По сетке Олимпийских баз
Идет за сбором сбор.
Прибалтика, затем Кавказ,
Работа на измор.

Здесь не бывает через чур,
Хоть воздух ловишь ртом.
Из Кяярику в Мингечаур,
И Гали на потом.

Водохранилищ поперек,
С веслом наперевес,
Он словно сам рождает ток
Турбин ИнгуриГЭС.

На суше очень неуклюж,
Сутулится, молчит,
Таскает штангу, входит в душ,
Питается и спит.

А утром снова раньше птиц,
Нелепый рукокрыл,
Касаясь кистью половиц,
Пошел, потом поплыл.

Стартует по шестой воде
Великий чемпион.
В честь той, которой нет нигде,
Обгонит время он.

В реляциях газетный лист,
Стреляет пулемет.
И лишь безумный каноист
Гребет, гребет, гребет...


Журнал "Знамя"


* * *
И всё корю себя, и всё гляжу назад.
Вертится на губах то прозвище, то имя.
Подруги и друзья, о как я виноват,
Тем, что любил одних, валандался с другими.

Но что я погубил присутствием своим,
Отсутствие моё теперь уж не исправит.
Ведь молодость прошла, мы проигрались в дым.
Забвенье, нищета нам силы не прибавит.

И как ни сожалей о пагубе страстей,
Мы все разделены пространством, буйством лета,
Узорами стрекоз, и тяжестью камней,
И чистотой воды, и донной сеткой света.

Журнал "Знамя"

МАТЬ

Читала, радовалась, пела,
Росла и крепла со страной.
С живой Волошиной сидела
За школьной партой за одной.

Ты все парады начинала,
Вручала Сталину цветы.
И ты всегда собой венчала
Из физкультурников торты.

Такая преданность и сила
Была в твоём лице простом,
Что даже Мухина слепила
С тебя колхозницу с серпом.

На танцы бегала в пилотке,
Платочек синий был мечтой.
И танцевали патриотки
Лишь под оркестр духовой...

Когда до пятачка с картошкой
Родная сузилась земля,
На мотоцикле под бомбёжкой
Пакеты мчала из Кремля.

И за Кавказом оказалась.
Когда закончились бои,
Держава твёрдо опиралась
На плечи гордые твои...

И вот опять в большой разрухе,
Всем помогала, как могла.
Но у России для старухи
Не оказалось ни краюхи,
Ни даже тёплого угла.

И ощущая виноватой
Себя, сама не зная в чем,
Под флаг
Под звёздно-полосатый
Ты добралась почти ползком.

Забыв года чересполосиц,
Вновь молодою стала мать,
И в океан авианосец
Тебя уходит защищать.


Журнал "Знамя"


ОЧЕРЕДЬ ЗА ГОНОРАРОМ в “День Поэзии”

Тогда, устав от лет суровых,
Желая просвещенной слыть,
Россия граждан непутёвых
Своих решила подкормить.

Спешили мы со всей столицы,
Стояли, прислонясь к стене,
Свои выпрастывая лица,
Из-под заснеженных кашне.

Там “Юности” один из замов,
Стоял без кресла, просто так.
В углу угрюмо ждал Шаламов,
А Смеляков курил в кулак.

И шёл совсем не по ранжиру
Один поэт вослед другим.
Так начавший стареть Межиров
Был лишь за Самченко младым.

И Мориц бедную пугая
Ухмылкою грядущих мер,
Её в упор не замечая,
Стоял боксёр и браконьер.

И даже прямиком оттуда,
Вновь улетавшие туда,
Своих мехов являя чудо,
Там становились иногда.

В тот зимний день шутила муза,
Долистывая календарь.
Стоял там я, не член Союза,
За мной — Луконин, секретарь.

О, государственной заботы
Благословенные года.
И за недолгие щедроты
Мы благодарны навсегда.


Журнал "Знамя"

* * *
В компьютерной стране я сложностью измучен,
И в лодочку сажусь послушать скрип уключин.

От косности своей хоть плачь тут от обиды.
А под такой же скрип Язон достиг Колхиды.

Две тысячи пятьсот иль больше лет спустя,
И хитроумный бог здесь был бы как дитя.

А окажись опять на том же побережье -
Там та же простота, и все законы те же.

И если б из Арго он вылезти посмел,
Там встретили б его лишь пули вместо стрел.



1996 год.


***
Кто жертва, кто палач, кто виноват?.. —
Вновь задышалось тяжким перегаром.
О зеках книги, Горный комбинат —
Все оказалось ходовым товаром.

Тот, кто писал о наших лагерях
И кто скупил построенные домны —
Теперь живут в одном и том же доме
И кланяются вежливо в дверях.

Делились — политический, блатной,
Когда-то враждовали. Нынче квиты.
Один магнат, стал частью главной свиты.
Другой — стал индульгенцией живой.

Журнал "Новый мир"

***
Листая том, разглажу лист измятый,
Читаю диссертацию отца.
Он изучал метание гранаты -
Бросок, полет до самого конца.

Открыл он - траектория важна,
Чтоб поразить мишени круг центральный.
49-й год.
Прошла война,
Но тема оставалась актуальной.

Энтузиазм строителей крепчал.
И всем на вахту вставшим миллионам
Товарищ Сталин чутко прививал
Большое уважение к ученым.

У бедности советской на краю,
Бросая вверх учебные гранаты,
Отец мой защитил свою семью,
Добившись удвоения зарплаты.

Он дать сумел нам в детские года
Снег Бакуриани, звездный воздух Крыма.
Все, что потом уже невосполнимо,
Дал вовремя, а значит, навсегда.

Журнал "Новый мир"


* * *
По аду шествовали важно,
Вещали долго и всерьез.
Стенали грешники протяжно
Картинность мук, потоки слез.

Иронии б хоть в малой мере...
Себя он сдерживал давно.
Вложил упрек в уста Сальери,
Что, мол, бесчестье не смешно.

Прошло два года. Спать ложился.
Взял с полки том. Потом в ночи
Вдруг рассмеялся и решился:
«-Ах, Дант надменный, получи!..»
1997 год.

ПАМЯТИ АДМИНИСТРАТОРА ЦДЛ
Аркадия Семеновича Бродского


Неутомимый маленький герой,
Он с планкой орденов стоял горой
За всех писателей.
Счастливо заседали
Они в парткоме и в дубовом зале.

Он засекал уже издалека
Пушок демократического рыльца,
Хватал за шкирку и давал пинка
От Венички и до однофамильца.

Разишь душком иль арестантской робой —
Тогда к буфету подходить не пробуй.
Труд цербера безжалостен и тяжек.
Империя рыхлеет от поблажек.

Он раскусил борцовский куцый шарм
Тех, на глушилки навостривших ушки,
Когда они на брайтонский плацдарм
Сквозь голодовки двигались к кормушке.

Творили как за каменной стеной.
А умер он — писателей прогнали,
И свой бифштекс последний дожевали
Они в сугробах грязной Поварской.

"Новая газета"

ПОСЛЕ ПРАЗДНИКОВ

Сквозь рамы — стёкол нет на тёмном этаже —
Я ёлку кинул вниз с клочками серой ваты.
Пора и самому пускаться за зарплатой,
Но заниматься чем? — всё сделано уже.

Осели звуки труб и ледяная пыль,
В маршруте долговом двумерные цистерны,
И БАМа посреди вбит золотой костыль.
И подвиг завершён и путь неимоверный.

Из адовых пустот и полостей земли,
Несчитано руды, и газа, и урана,
В кредитной карты код умело занесли,
И взяли в самолет в кармашке чемодана.

Журнал "Знамя"


***
Однажды в мае, в электричке,
Где свет мелькал на сквозняке,
Я вышел в тамбур, чиркал спички,
И коробок чихал в руке.

На голос слева оглянулся,
Взгляд справа на себе поймал.
Заговорил, перемигнулся
И телефончик записал.

Уже под осень постирушку
Я начал, вывернул карман
И тамбурную хохотушку
Вдруг вспомнил, закрывая кран.

Я номер накрутил с ухмылкой,
Разговорил не без труда.
И к ней отправился с бутылкой,
И задержался навсегда.

Журнал "Новый мир"

1998 год.

***
На маленькой войне нет сводок, только слухи.
Ворота — это фронт, а кухня — это тыл.
Но помнят навсегда и дети, и старухи
Не только кто убит, но кто его убил.

Взрывали за собой дороги и ущелья,
Стирая даже тень халатов с мертвых скал.
Жестокость лишь продлит срок давности у мщенья,
И призраки встают сраженных наповал.
Журнал "Новый мир"


***
Мы не нужны тебе, моя страна.
Мы оказались ни при чем. Обузой.
Моя жена, бухгалтер, не нужна.
Я со своей нерасторопной музой

Тем более. Закрою лишний рот,
Пока меня куском не попрекнули.
Перековав ракеты на кастрюли,
Пора и их расплющить в свой черед.

Журнал "Новый мир"

***
В мельканье лиц непостижимом,
Сойдя с дорог, ведущих в Рим,
Борцы бесстрашные с режимом
Исчезли сразу вслед за ним.

Так правотой они светились,
Что гусениц взнесенный вал,
Когда они под танк ложились,
Над их телами застывал.

А шлемофон гудел не слабо,
Чтобы давить не тормозя.
Интеллигенция, как баба,
Себе купила порося.

Попятилась, прошла эпоха
И лагерей, и трудодней.
А тут и с сердцем стало плохо,
И поспешили вслед за ней...

Журнал "Новый мир"
Tags: Знамя, Новая газета, Новый мир
Subscribe
  • Post a new comment

    Error

    Anonymous comments are disabled in this journal

    default userpic

    Your reply will be screened

    Your IP address will be recorded 

  • 0 comments