Подборка стихов в альманахе «ИнформПространство»
* * *
В театре ветвей
Только галки играют да белки.
Множество дней
Наблюдаю сюжета безделки.
Прыгнет по ветру,
Промчится прореженной высью
С ветки на ветку -
Вослед осыпаются листья.
И допоздна
Белка прыгает, словно не весит.
А желтизна
Мне пытается свет занавесить,
Чтоб за листвой,
Заметающей сумрак пространства,
Жил я тоской
И отсутствия, и постоянства…
УТРО ВЕКА
Мой век – огнями за холмом,
И вновь не просиять.
Что понимаешь лишь умом,
Душой нельзя принять.
Щемит мне сердце каждый год,
Знакомый, как ладонь.
Меня уже не обожжёт
Всех войн его огонь.
Мой век нас лишь уничтожал,
Гнал в топки, на убой.
Но лучше всех его я знал,
И потому он мой.
Меня оставил одного,
На благо ли, на зло.
Хотя всего-то ничего –
Сменилось лишь число.
И наступает утра рань,
И в предрассветной мгле
Не вижу я – куда ни глянь –
Что будет на земле.
***
На маленькой войне нет сводок, только слухи.
Ворота — это фронт, а кухня — это тыл.
Но помнят навсегда и дети, и старухи
Не только кто убит, но кто его убил.
Взрывали за собой дороги и ущелья,
Стирая даже тень халатов с мертвых скал.
Жестокость лишь продлит срок давности у мщенья,
И призраки встают сраженных наповал.
Опубликовано - http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1998/12/alih.html
ЛАНДАУ
Благодарю гения,
разуму радуюсь -
это знание очень мне пригодится для:
сверхтекучесть гелия,
в диапазоне двух градусов,
возле абсолютного нуля.
* * *
Пока над нами не растет ковыль.
Не слой сырой земли - сухая пыль,
Лишь пыли взмет остался между нами.
И словно смерть покрыла нас крылами,
И в небыль обратила жизнь и быль.
Вся жизнь моя пошла куда-то вкось.
Как тяжело и жить и верить врозь.
Груз общий не неволил наши плечи.
Запамятовать час условной встречи
Не приходилось, а теперь пришлось.
Да, многого теперь навеки нет -
Ни встреч, ни откровений, ни бесед,
Ни долгих по окрестностям осенним
Прогулок. С опозданьем мы оценим
Их уходящий благотворный свет.
Прошли сквозь жизнь ростки разрыв-травы.
А если связь, то типа тетивы.
Хотя ты жив меж морем и пустыней,
Я здесь пока что жив, но все ж отныне
Мы друг для друга навсегда мертвы.
О, связей человеческих урод -
Нет дружбы, нет семьи, а есть народ.
И горько усмехнуться смогут боги,
Когда с тебя скощенные налоги
Пойдут на пулю, что меня убьет.
История написания - http://alikhanov.livejournal.com/264702.html
Памяти Степана Ананьева -
http://alikhanov.livejournal.com/777707.html
* * *
В мельканье лиц непостижимом,
Сойдя с дорог, ведущих в Рим,
Борцы бесстрашные с режимом
Исчезли сразу вслед за ним.
Так правотой они светились,
Что гусениц взнесенный вал,
Когда они под танк ложились
Над их телами застывал.
А шлемофон гудел не слабо,
Чтобы давить, не тормозя.
Интеллигенция, как баба
Себе купила порося.
Попятилась, прошла эпоха
И лагерей, и трудодней.
И тут же с сердцем стало плохо,
И поспешили вслед за ней...
Журнал "Новый мир" -
http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1999/12/alihan.html
БЕГЛЯНКА
Ты выросла в тринадцать лет,
И больше не росла.
Там северного солнца свет
Желтел из-за угла.
Там зеки под конвоем шли
На стройку по грязи.
И вышки были там вдали,
А так же и вблизи.
Там самый воздух был жесток
В отчаянье сердец.
Ты юности тянула срок
Пока был жив отец.
Все ненавидели его,
Любила ты одна.
Он чтил закона торжество –
Лишь в том его вина.
По Ярцеву он брел домой,
Спешил, в упадке сил,
И был он сильный, но больной,
И Бог его простил.
Ведь он и умер оттого,
Боясь с ума сойти,
Что думал – он или его
Здесь держат взаперти.
И вскоре замуж вышла мать.
И до скончанья дней
Жизнь предстояло коротать
У зон и лагерей…
Ты воплотила их мечты –
Чем бредит каждый зек,
Оттуда убежала ты
Одна, одна из всех.
И ты свободна навсегда,
И ни любовь, ни быт,
Тебя никто и никогда
Свободы не лишит…
* * *
Пишу тебя, лгунью и буку,
с маленькой буквы,
и этим мщу.
Потом тебя же ищу,
прогуливаясь ежевечерне,
оглядываясь надо – не надо.
Все что ты говоришь – правда,
просто слова поменяли значение.
Бог создал вас, вороватых,
которым не нужно ничего.
Ищу виноватых –
нахожу себя одного.
Ни мгновенья не выпросить
на митингах протеста.
Надо бы меня выбросить –
и без того в твоей сумочке тесно.
ГАНДБОЛИСТКА
Меж тем как слонялся я в залах пустых,
Потрепанными развлекаясь мячами,
Меж тем как я бил беспорядочно их
Ногами, ракетками, лбом и плечами,
Меж тем как, услужливый спарринг-партнер
То антрепренеров, то главных поэтов,
Я был прозорлив и умел и хитер,
Дотягивая до решающих сетов,
Меж тем как морщины спортивного лба
Кривились в потугах пустых вероломства,
Я все размышлял: чем воздаст мне судьба
За очередное такое знакомство,
Меж тем как кончались и дни и дела
И я на ночлег собирался неблизкий,
Упорно работа прекрасная шла -
Броски отрабатывали гандболистки.
Где грубых защитниц тугой полукруг,
Где краткость свистков и сирены протяжность,
Полет я заметил нервических рук,
И томность финтов, и движений вальяжность.
Чураясь полощущих сетки голов,
Вне связей командных, вне злости и спайки,
Была она словно погибших балов
Беспомощный призрак в расписанной майке.
Затянутая вентилятором в цех,
Так мечется бабочка между станками
И, не замечая смертельных помех,
Летает, и бьется, и машет крылами...
Судьба гандболистки была предугадана - вскоре она бросила спорт.
Стихи прозорливее автора...
Николай Гумилев с 14-ти (1890) до 17-ти лет учился в 1-ой Тифлисской Гимназии,
жил поэт в Сололаках (армянский район старого Тифлиса), в доме Мирзояна на Лермонтовской улице.
Штудировал "Капитал", и вечерами вел у себя дома "марксисткий кружок".
ГУМИЛЕВ В ТИФЛИСЕ
В Сололаках*, в доме Мирзояна
Проживает юный Гумилев.
«Капитал» читает неустанно,
И экспроприировать готов.
Впереди еще так много жизни -
Целых двадцать лет.
Только посвяти их не отчизне -
А себе, поэт.
А вокруг грузины и армяне
К празднику готовятся заране,
На майдане жарят шашлыки.
Но, гостеприимству вопреки,
Он ведет марксистские кружки.
Кто же виноват? - теперь гадаем.
Гумилев! - ты сам и виноват,
Политэкономии примат
Преподав кровавым негодяям.
1987 год.
*зажиточный район https://alikhanov.livejournal.com/1607430.html
* * *
Книги, как упадка знаки,
В надвигающемся мраке
Ходасевич продает.
Холод, голод, красный гнет.
Входят нищие, зеваки,
Чтоб погреться у прилавка.
К пайке малая прибавка
Получается от книг.
Мысль Державина постиг
И ложится к главке главка.
И в Париже выйдет книга -
Сгусток воли, вестник сдвига -
Там и застит свет не так
Надвигающийся мрак -
Вдруг Европа не барыга?..
Но пожнешь не то, что сеешь,
И в рассеянье рассеясь,
Сам не видел перемен -
И поэтому блажен
Спит в Бьян-Куре Ходасевич...
https://alikhanov.livejournal.com/1032124.html
Из письма АЛЕКСАНДРУ МЕЖИРОВУ
Утратили мы здесь и признак ремесла,
Нелегкая когда Вас в Штаты занесла.
Рассыпалась строфа и мельтешит цезура,
Хотя отменена была одна цензура.
Формация ушла, а потерялась форма.
А главное - пропал подстрочник для прокорма.
Рождаются стихи загадками кроссворда.
И ёрники бузят, как внуки без присмотра.
Разбросаны слова посудой после пьянки
Как-будто в высоту мы прыгаем без планки.
***
Прощай, родимый дом, прощай, моя квартира.
Здесь длилась жизнь семьи, и вот она прошла.
Чтоб удержаться здесь нам рода не хватило,
Нас много меньше тех, которым несть числа.
Нам столько нанесли кровавого урона,
Отняли у семьи, не передав стране.
И вот нас меньше их, которым нет закона,
Вернее, сам закон на ихней стороне.
И письма, и счета, и пачку облигаций
Из ящиков стола все вытрясли в мешки.
А среди них конверт, где реабилитаций
С синюшным гербом лжи ненужные листки.
И вновь вся наша жизнь вдруг превратилась в небыль.
Все речи этих лет как длинный приговор.
И в беженецкий скарб вдруг превратилась мебель,
Когда ее за час вдруг вынесли во двор.
Дубовая кровать, резная спинка стула,
К которым так привык еще мой детский взгляд,
Что с ними делать мне здесь посреди разгула,
Который вновь кружит, ломая все подряд.
Но я построю дом, дождусь цветенья сада.
Меня не разделить с моей больной страной.
Ведь я и есть теперь последняя преграда,
И хаос у меня клубится за спиной.
1990 г. Тбилиси -
Стихотворение отмечено "Золотым пером Руси" - 2008 год.
***
Однажды в мае, в электричке,
Где свет мелькал на сквозняке,
Я вышел в тамбур, чиркал спички,
И коробок чихал в руке.
На голос слева оглянулся,
Взгляд справа на себе поймал.
Заговорил, перемигнулся
И телефончик записал.
Уже под осень постирушку
Я начал, вывернул карман
И тамбурную хохотушку
Вдруг вспомнил, закрывая кран.
Я номер накрутил с ухмылкой,
Разговорил не без труда.
И к ней отправился с бутылкой,
И задержался навсегда.
Читает Роман Стабуров https://youtu.be/d0PDW9Aedr8
***
Колеблющийся мерно
Какой-то странный свет,
И не сказать наверно -
Закат или рассвет.
Нет запада, востока -
Есть сумеречный свод,
И жадно ищет око,
Что зуб потом уймет.
Свет или тьма пребудет
Зависит - что решит
Тот, кто об этом судит
И на небо глядит.
БРАТЬЯ БЕРЕНСЫ
И верою и правдой комиссарам
Евгений служит, но теряет флот.
Брат Михаил эскадры уведет,
Чтобы войну решить одним ударом,
На Балтику вернувшись через год.
Но у Туниса не прожить задаром –
И вот по царским, по долгам, по старым
Француз за уголь предъявляет счет.
И русский флот уходит за долги –
Друзья-французы хуже, чем враги.
Родные братья, ссориться не смейте,
А сохраняйте флот и корабли! –
Их силуэты у чужой земли
https://alikhanov.livejournal.com/77629.html
ЭПОХА ОТКРЫТИЙ
Руины под липами, воздух и чист и смертелен –
Дубы на холме в озаренье незримых лучей.
Там «светят» решетки, развалины ржавых котелен
И грай оглашенный - сбиваются стаи грачей...
Когда ту эпоху еще не затмили потери,
Два физика ездили из дому на «Москвиче»,
Спеши на холм - сотворение темных мистерий
Они обсуждали дорогой в мажорном ключе.
Все так хорошо, так удачно сумело сложиться -
И атом ручнел, и реакторы шли на поток…
Но только не знали, и знать не могли сослуживцы,
Что точные формулы боком выходят потом.
А мысли рождались, и делалось общее дело,
И тайна за тайной крушились пытливым умом.
Но чтобы вода в радиаторе не закипела,
Хозяин высаживал друга пред самым холмом,
И ехал один.
А сосед поднимался пешком
Сюда, где усталость теперь воплощается божья,
Где долгая осень восходит наверх от подножья,
И слабая жухнет трава, не справляясь с песком...
