В многомерном пространстве поэзии Олега Чухонцева явственно проступает некрасовская традиция, в свое время убравшая романтический флер дворянской литературы.
Сергей Алиханов
Олег Чухонцев родился в 1938 году в Павловском Посаде Московской области. Окончил филологический факультет Московского областного педагогического института имени Крупской.Стихи публиковались во всех толстых журналах. Автор стихотворных сборников: «Из трех тетрадей», «Слуховое окно», «Ветром и пеплом», «Пробегающий пейзаж», «Фифиа», «Из сих пределов», поэма «Однофамилец. Городская история», «Речь молчания», «Безъязыкий толмач», «выходящее из - уходящее за», «Гласы и глоссы. Извлечения из ненаписанного».
Стихи Олега Чухонцева переведены на европейские языки. Творчество отмечено: Государственной премией РФ, Пушкинской премией фонда Альфреда Тёпфера, Пушкинской премией России, поэтической премией «Anthologia», премией «Триумф», большой премией им. Бориса Пастернака, Национальной литературной премией «Поэт».
Работал в отделе поэзии журнала «Юность», возглавлял отдел поэзии журнала «Новый мир».
Олег Чухонцев - почетный гражданин города Павловский Посад
Стихи Чухонцева впитали звучание народно-городского фольклора, с его скромным бытом, и спокойным светом из окна деревенского дома, и заменили - а вскорости и вовсе убрали поздне-советские пафосные тексты с их характерным, и уже угасающим призывным характером. Своим творчеством Олег Чухонцев предопределил духовное и художественное развитие жизни России - вопреки развлекательной, рыночной, «дешёвой» словесности.
Мне посчастливилось в журналах «Юность» и «Новый мир» неоднократно встречаться и работать с Чухонцевым - редактором. Олег Григорьевич единственный изо всего неисчислимого числа журнальных работников, имя которым в советские времена был легион, читал мои стихи вслух при мне. Каждую правку предварительно и деликатно обсуждал со мной, с автором! И все его правки, и все его замечания помню я и по сей день. Только теперь понимаю, что Олег Григорьевич был и учителем, и наставником - за что я ему навсегда благодарен. И сказано было им: «наступи себе на голос - на руку не наступай...».
Творчеству Олега Чухонцева Телеканал «Культура» посвятил фильм Сергея Головецкого -
Еще мне в жизни повезло, что вот уже тридцать лет - с мая по сентябрь - я живу в дачном доме моей жены, расположенном неподалеку от Павловского Посада, и каждый день купаюсь в сокровенной, чистейшей речке Вохонке. И тысячи фотографий берегов, заводей Вохонки, и прибрежных ив выставляю я на все мои сетевые ресурсы.
И кажется мне, что каждый приход к Вохонке приближает меня к еще более глубинному пониманию поэзии Олега Чухонцева - зрительное образы его поэзии, сквозь звуковую инструментовку текста, входят в тебя, и становятся твоей духовной сутью:
И реки не знают своих берегов!
Весной, когда паводки сходят с лугов,
стога подмывая и елки,
с верховий уральских по фронту реки
плывут как утопленники топляки,
их ловят баграми у Волги.
Страна моя! Родина братских могил!
Наверно, небедно нас Бог наградил,
коль пашни свои затопили
и боры свели ради пресных морей
и сами для будущей жатвы своей
по водам свой хлеб отпустили...
Современные поэты не только высоко ценят, но вопреки строкам Александра Блока «каждый встречал другого с надменной улыбкой» любят своего собрата. И в многочисленной критической литературе, посвященной творчеству Чухонцева, главенствуют тексты поэтов.
Илья Фаликов литературовед, библиограф, наш автор делится: «Вот куда погружает Чухонцев. В самое детство. И намного глубже – вплоть до детства человечества... он выполнил естественнейшее для него задание… быть лирическим поэтом. Потому что Чухонцев – это история естественного человека в уродливой истории.
... нынешний язык улицы, язык той самой эпохи, в которой, вообще-то говоря, вроде бы и делать нечего, кабы не её странный язык... Чухонцев всегда писал странных людей, чудаков, оригиналов... Конечно же, в таких случаях персонажи накладываются на самого автора. Все они – он сам, он сам – все они. Не надо ходить далеко, чтобы увидеть это невооружённым глазом...
Затруднённая речь – не изыск, но, может быть, требование времени. Проще всего – бросить рифму и пунктуацию, это несерьёзно. Суть дела, пожалуй, в ритмике... это жемчужины русской поэзии во всем ее объёме...».
Владимир Козлов поэт, литературовед, главный редактор журнала «Эксперт ЮГ» и наш автор, анализирует в журнале «Новый мир»: «Разнообразие тем, жанров, а следовательно — поэтических языков выливается в некоторую проблему синтеза творчества поэта. Стихи любого большого поэта требуют от читателя поиска своеобразного «общего знаменателя», сердцевины художественного мира...
...сегодня можно говорить об особом восприятии самой фигуры Олега Чухонцева. Это восприятие основано не просто на умении поэта оставаться в стороне от происходящего в литературном быту, жизни, но скорее на общем стаже чухонцевского молчания. Общим сроком пребывания в стороне — которое пугающе для среднестатистического регулярно пишущего литератора — Чухонцев на сегодняшний день оказался, как, пожалуй, никто, закален в статусе поэта. Чухонцев — поэт, одолевший марафонскую дистанцию молчания... сложно вспомнить поэта до такой степени «осеннего» ...
Сошлюсь на один из телефонных разговоров с Олегом Григорьевичем, когда я решился задать простой, но не всегда уместный вопрос: почему он долго не писал? как объяснить молчание?.. Чухонцев сказал довольно простую и понятную вещь: в 90-е годы «было много соблазнов» — телевизор, газеты, возможность ездить за границу и т.д. Быстро меняющаяся страна располагала к быстрому расширению кругозора. «Но, — заметил Олег Григорьевич, — я ведь не репортер». И пояснил свою мысль: движение по горизонтали мало что дает для творчества... Здесь Чухонцев коснулся своей собственной метафоры «пробегающего пейзажа», сказав, что она несколько неточна — точнее было бы «внутренний пейзаж» ... «Вы посмотрите на пушкинские пейзажи — они все внутренние»...
Человек говорящий у Чухонцева посягает на творение реальности, человек молчащий — пытается прочесть уже существующее, расшифровать предметы и явления как слова неизвестного языка. Первое без второго невозможно. Образ «пробегающего пейзажа» — это предчувствие смысловой полноты каждой мелькающей детали, данной человеку на мгновенье, на скорости бегущей жизни...».
Бахыт Кенжеев поэт, наш автор, радуется творчеству собрата: «основная заслуга Олега Чухонцева перед русской поэзией - слияние образа сугубо частного человека советской эпохи с высоким миром философических страстей. Казалось бы, велика ли заслуга? О, велика!..
Отождествлять же самого себя с принадлежащим «толпе» поэт не станет ни за какие коврижки. Вступающий в рифмованный мир как бы считает своим долгом надеть если не тогу духовного патриция, то блузу свободного художника, редко забывающего о своем высоком призвании. Требуется строго разделить себя-человека и себя-художника - отсюда, собственно, и возникла концепция лирического героя, высшее свое выражение получившая в романтизме, а за ним - в символизме...
Лучшие стихи Чухонцева - словно изображения обыденности... обыкновенные предметы и положения жизни, воспринятые с пронзительным даром наблюдателя, вызывают у Чухонцева мысли, пользуясь словарем Белинского, «истинно поэтические», никак не ложащиеся в тщательно прополотый огород мастеров слова его эпохи.
Герой Чухонцева обладает духом поиска и сомнения, мысли, страдания и - что самое ценное - удивления и восторга. Эту юношескую живость чувств поэт сохранил до сих пор... такой «узкий» мир может вместить всю Вселенную...». Которая и возникает в душе читателя стихов:
* * *
С чем проснёшься? С судьбой и дорогой?
Нет, пожалуй, с дорогой одной –
с той просёлочной, пыльной, широкой,
полевой, затравевшей, лесной.
Ничего-то и не было, кроме
этой дьявольской тяги колёс,
в небо взмывшей на аэродроме
или вылетевшей под откос.
А судьба – это мера иная:
как поётся, не свет в терему,
не бездомная песня ночная,
не слова про суму и тюрьму.
Нет, судьба-несудьба пощадила,
а дорога – дорога была,
чтобы горше душа возлюбила
всё, что даром у жизни взяла.
И когда ты в тщете колченогой
ляжешь, тихий, на стол раскладной,
с чем останешься? Только с дорогой –
самой долгой, последней, родной...
* * *
В нашем городе тишь да гладь,
листья падают на репейник,
в оголённом окне видать,
как неслышно пыхтит кофейник.
Ходят ходики, не спеша
поворачиваясь на гире,
и, томясь тишиной, душа
глохнет в провинциальном мире.
Что он слышит, мой мёртвый слух?
То ль, что городу знать не ново:
как последний кричит петух,
как худая мычит корова?
В нашем городе тишь да крышь,
что мы знаем – не знаем сами,
но за что ни возьмись – глядишь,
не сойдутся концы с концами.
И поймёшь в невесёлый час,
что на осень нашла проруха:
просвистелась она – и нас
оглушила на оба уха.
Оголила сады насквозь
и дала разглядеть сквозь слёзы,
как летят, разлетаясь врозь,
лист осины и лист берёзы.
* * *
Заколодило наши пути.
Развезло – и путей не узнаешь.
Жар еще не сошёл, погоди,
Веет липой – а ты уезжаешь.
Сохнут губы, и пальцы как лёд.
Что случилось? С какого недуга
так горячечно липа цветёт
и глаза избегают друг друга?
Ни о чём я тебя не прошу,
уезжай – наша связь добровольна.
На вечерний перрон провожу,
уезжай, уезжай – мне не больно!
Всё равно! Что тянуть канитель,
если память копейки не стоит?
Застилай на дорогу постель,
и не стоит об этом, не стоит...
И когда отшатнувшийся свет
поплывёт и закружатся тени,
Я любил тебя – выдохну вслед
и – ступени, колеса, колени.
И экспресс застучит второпях,
и стремглав за экспрессом летящим
горы шлака на чёрных путях
вдруг откроются в небе горящем.
Вот и всё. И обдаст колею.
И заклинит рычаг семафора.
Ничего. Я и это стерплю...
И отпустит. Теперь уже скоро..
полностью - https://newizv.ru/news/culture/16-08-2019/oleg-chuhontsev-kogda-by-znat-zachem-svobodoy-ya-tak-nevolno-dorozhu