Пока бездельники витийствуют над Римом,
Творят суды, блистают красноречьем,
Досужее внимание толпы
В безвыходный заводят лабиринт,
Пока усильем наших легионов
От варваров почти очищен мир,
Здесь, средь провинциальных наших вод,
Вольготно расплодились негодяи!..
* * *
Когда я жил не ведая скорбей,
Со взводом повторяя повороты,
Зачем в угрюмой памяти моей
Звучали недозволенные ноты?
Зачем среди плантаций и садов,
В угаре мандариновых набегов,
Свет тусклый вспоминавшихся стихов
Меня лишал плодов, заслуг, успехов?
Зачем среди подтянутых парней,
Произнося торжественные речи,
Я ощущал груз Ленского кудрей
Поверх погон мне падавших на плечи?
На стрельбище, в ликующей стране,
Где все стреляло, пело и светилось.
Зачем, наперекор всему, во мне
«My soul is dark"* - опять произносилось...
* - "Душа моя мрачна"
читать
Осенью 1969 года в карантине - в первый месяц до принятия присяги - я служил в Батуми, в 90-м полку.
Жесткий солдатский быт, многократные подъемы - с мгновенным наматыванием, а потом разматыванием портянок, часовая зарядка, построения, поверки, маршировка по плацу, мытье этого плаца чуть ли ни зубными щетками, потом казарма, драки призывников со старослужащими и пр. не оставляли ни минуты одиночества.
С удивлением я ощущал, что все английские стихи, выученные мной в детстве под наставничеством моей воспитательницы и троюродной сестры Наталье Константиновны Орловской (О роде Орловских http://alikhanov.livejournal.com/744889.html),
всплыли в моей памяти.
Маршируя по плацу, выполняя марш-броски в противогазе, я декламировал про себя лорда Байрона, Томаса Мура, Эдгара По...
Странная - и спасшая меня - защитная реакция.
Англоязычная библиотека - http://alikhanov.livejournal.com/85342.html
Генри Лонгфелло - "A banner with a strange device" - http://alikhanov.livejournal.com/764877.html
* * *
Тоне Аксеновой
Я вспоминаю Вас всегда случайно,
Когда уже не помню, может быть,
Но вдруг и неожиданно и тайно
Я понимаю - Вас нельзя забыть.
И в перспективе внутреннего зренья
Чем дальше Вы, тем все ясней, ясней
Я вижу Вас, прекрасное виденье.
Вы - ангел в грешной памяти моей.
Ей же посвящено стихотворение -
"Мы с тобой заявились только к шапочному разбору..." -
http://alikhanov.livejournal.com/10692.html - 14 лет спустя.
* * *
Читаю Герцена, а на дворе февраль,
Туман и кажется, что Англии пределы
Открыли предо мной возможность речи смелой -
Свободна мысль моя, не стеснена печаль.
И вот мне кажется, я призван зашуметь,
Разбередить российский сон тяжелый,
И обличительные, гневные глаголы
Через пролив уже готовы полететь.
Но мной не будет пущен ни один -
Я горьким знанием последствий поздних полон.
Мне страшно пробуждающим глаголом
Коснуться темных, страждущих глубин.
Стихотворение "Читаю Герцена, а на дворе февраль..."
отпечатенное на машинке, мне тогда же удалось передать Александру Воронелю.
История получила продолжение уже совсем в других временах -
Нина Воронель и ее книга "Без прикрас" - http://alikhanov.livejournal.com/4529.html -
ПАМЯТИ СЕМЕНА ШАХБАЗОВА
В курительной ты злобно говорил
О том, что все тебя не понимают,
И что стихов твоих не принимают,
Переводить тебе не доверяют,
Недооценивают слов твоих и сил.
И ты кричал, что доконаешь их,
Халтурных переводчиков московских,
Что сам ты из породы маяковских,
И яростно читал свой жесткий стих.
Ах, бедный Сема, бедной головой
Зачем ты бился о глухую стену?
Какую призывал ты перемену,
Сражаясь с одиозною судьбой?
Неудержим российский плавный слог, -
Преодолев кавказских гор порог,
За ними он таинственно разлиться
Сумел, и очаровывая край,
Волной могучей словно невзначай
Он смыл тебя, поэта-ассирийца.
Но, не умея плавать, к сожаленью,
Не звал на помощь ты, а поднял крик,
Барахтался, противился теченью
И гибели своей приблизил миг.
Ах, почему в том городе беспечном,
В котором мне родиться довелось,
Торговлей ты не занялся извечной,
Не проводил досуг свой бесконечный,
Игральную раскатывая кость?
Ах, почему, не сделавшись таксистом,
Ты растерял нахрапистость и лень, -
Ведь ты бы мог сейчас с веселым свистом,
Прислуживая щедрым аферистам,
Примчаться под балконов длинных сень
На улочку, где пыль, белье и солнце,
И выйти, и небрежно посчитать
Рубли, и отложить в карман червонцы,
И жить, кататься и не умирать.
Мне, может, со столичною моралью
Провинциальных истин не понять.
И вправе ль я с игривою печалью
И холодно и горько рассуждать?
Но мы с тобой из одного района.
Ведь мы вдвоем вопили исступленно
О том, что наша близится пора,
О том, что мы себя еще проявим
И все права тогда свои предъявим,
Когда 5: 0 закончится игра.
Но ты не перенес несчастный случай,
Когда не в нашу пользу этот счет.
Ты проиграл, приятель невезучий.
Ну, а моя игра еще идет.
А те, которым мы тогда кричали
О силе наших перьев и затей,
Они тебя живым не замечали
И смерти не заметили твоей.
Это стихотворение было написано в совершенно пустой комнате на Люсиновской улице.
Из коммунальной этой комнаты кого-то уже выселили, но никого еще не вселили.
Спал я на полу, на походном матраце, ел бутерброды на упаковочном ящике.
На этом же ящике и писал.
Семен Шахбазов - http://alikhanov.livejournal.com/10196.html
Через 8-мь лет в 1980 году, после выхода книжки "Голубиный шум",
Михаил Львов в своем кабинете в редакции "Нового мира", написал мне рекомендацию в "Союз писателей СССР".
Протягивая мне лист с рекомендацией, Михаил Львов сказал, что с тех пор как прочел стихотворение "Памяти Семена Шахбазова" (я включил это стихотворение в подборку, предложенную мной в “Новый мир”) он всегда читает мои стихов, которые попадаются ему на глаза.
АРМЕЙСКОМУ ПОЭТУ
Нет, не в садах блистательных лицея,
Не среди статуй в мраморный венках,
А в белорусских, сумрачных лесах,
От взрывов и от выкриков немея,
Среди окопов, касок, голодухи,
Как партизанка бледная в треухе,
К тебе являлась муза.
Мчались дни,
Но не божественной овидиевой речи,
Ни откровений Гете, ни Парни
Ты не слыхал.
Взвалив мешок на плечи,
Ты нес картошку, нес ее - и пел.
Поэзия твоя под артобстрел,
Как роща беззащитная попала.
Ее бежали тени и зверье,
В ней все обломано, и все растет сначала,
И только небо видно сквозь нее.
Впервые это стихотворение было опубликовано в “Комсомольской правде летом этого же 1972 года в подборке с предисловием Евг. Евтушенко.
Евгений Винокуров 6-ть лет спустя написания, в 1978 году опубликовал это стихотворение в "Новом мире" (Винокуров и дал название стихлтворению - "Армейскому поэту").
В "Новый мир" все эти шесть лет я заявлялся раз, а то и два раза в неделю, и наконец "выходил" эту публикацию.
Как Евгений Винокуров читал стихи Осипа Мандельштама - http://alikhanov.livejournal.com/745136.html
НАПОЛЕОН В МОСКВЕ
Вдыхая горький запах дыма
В палатах сумрачных Кремля
Пока еще непобедимо,
Он думал: «Странная земля,
Дрянная, вредная погода,
Лесная, дикая свобода…
Сжигают сами города.
И врассыпную кто куда.
Ни хлеба, ни вина, ни сена,
Падеж начнется непременно,
Чтоб кавалерию поить,
Все время надо лед долбить.»
И скрежеща ломались крыши.
Он зло на дым Москвы взирал.
Спасительного гласа свыше
Он, по обыкновенью, ждал.
И голос праведный и вещий
Ему ответил наконец:
«Пожар сей для тебя зловещий -
Повержен будет твой венец.
Еще не время нам проснуться,
Но век придет - настанет час.
А первый ветер революций
Ты сам уже донес до нас.
Прощай!..» По глади серебристой,
На арьергард и на конвой
Мчат будущие декабристы
Еще беспечною толпой...
