

"...была же разница в столетиях, но в чем? - хоть тресни..."
стихи о словесности.
***
С высот безволия и праздности небесной,
Снесен давно ли я к обыденности тесной? -
Буйками ревности - меж промельком и взглядом -
Рекою бренности мы плотогоним рядом...
* * *
Поденщик чудотворства, вычеркивай слова, -
Все в творчестве так просто - заслышилось едва,
И чувство - не порука, и смыслу вопреки, -
Тень звука: мука звука - рождение строки.
РЕЧНАЯ СТОЯНКА
Тоне Аксеновой
Мы с тобой заявились только к шапочному разбору.
А тогда нам казалось, бездомникам иногородним,
Что вот-вот под напором песчаная насыпь прорвется,
Мы примем участие в празднике, и в карнавале,
На который пускают людей по московской прописке.
И решила решила ты музою стать, я - бессмертным поэтом.
Но четырнадцать лет пролетело, и осень пришла
В эти чахлые рощицы вдоль обмелевшей реки,
Где живем мы в палатках по разным ее берегам.
Ты осталась такой же - лишь издали надо всмотреться, -
И идешь ты как прежде и грацией полнишь пространство.
Лишь Москва не следит с любопытством, от ужаса жмурясь,
Чьей ты станешь женой, откачают тебя или нет?..
Сколько строчек прекрасных тебе, так сказать, посвятили -
Я теперь понимаю, отделались просто стихами,
Оставляю тебя ночевать за порогам судьбы.
Я там тоже шустрил - мне доверили тачку с фургоном,
Эту белую "Волгу" купили на чеки, валюту,
Что счастливым поэтам так щедро тогда выдавали
В Мичигане, в Техасе на рок и на поп-вечерах.
И я с гордостью слушал в ночи - именами без отчеств
Все тревожился воздух в просторном салоне машины…
Я два дня покатался по светлым московским проспектам,
И хозяин загнал ее на толкучке.
* * *
И на виду и в то же время скрытно
Жить в Юрмале, переводить с санскрита,
И на балтийском, в оспинах, песке
Чертить слова на мертвом языке...
НА БЕРЕГАХ ДЕСНЫ
Поднимем влёгкую копейку,
а то и рубчик,
умаслить бы и нам злодейку -
пиши, голубчик.
За совесть, страх, за что-то третье,
из той же песни,
была же разница в столетиях,
но в чем? - хоть тресни.
Всегда удавка, да уздечка,
тут ипотека -
вновь римское словцо-словечко,
исчадье века.
А на ловца бежит зверюга
и лапой сзади, -
как некогда, утешит друга
опять Саади:
раз волокут тебя на плаху -
во всем покайся,
и на груди рвани рубаху,
и тем спасайся…
Бюст и покорность, и щегольство
хранит упорно,
а понимание, недовольство
не так уж скорбно -
на встречных лицах, вечных ликах
готовность к мукам,
но скепсис всех друзей великих
доверим звукам:
чтоб шелестом листвы и крыл
былое стерло.
Октябрь... «Октябрь уж наступил…»
опять на горло…
***
На разных мы брегах родного языка,
И разделяет нас великая река.
Сумею одолеть едва-едва на треть -
Я буду на тебя издалека смотреть.
И буду говорить, твердить, как пономарь,
Какие-то слова, что говорились встарь.
* * *
«Ты сам свой высший суд.»
А. С. Пушкин
Вновь сам свои стихи ты судишь беспристрастно,
И видишь, что они написаны прекрасно!
Но все же никогда не забывай о том,
Что судишь ты себя не пушкинским судом.
Хотя в душе твоей восторг и торжество –
Твой суд не превзошел таланта твоего.
* * *
Какое множество романов
О Первой мировой:
Вот среди унтеров-болванов
Простецкий парень с хитрецой.
А вот герой читает сводки,
И не дождавшись перемен,
Бежит в Швейцарию на лодке,
Которую дает бармен.
А вот посереди Европы
Несчастный паренек лежит,
Сдает, потом берет окопы
И будет, наконец, убит.
А вот проснувшись спозаранку,
Туман увидев за окном,
Вновь офицер бредет по замку
И размышляет о былом.
Все утешенья бесполезны,
Когда распалось бытие, -
Война разверзлась, словно бездна,
И все провалится в нее...
Романы: “Приключения Бравого солдата Швейка”, “Возвращение в Брайсхед”, “На Запвдном фронте без перемен”, “Прощай, оружие”, “Август 14-го”.
ИЗ ПИСЬМА Александру МЕЖИРОВУ
Утратили мы здесь и признак ремесла,
Нелегкая когда Вас в Штаты занесла.
Рассыпалась строфа и мельтешит цезура,
Хотя отменена была одна цензура.
Формация ушла, а потерялась форма.
А главное - пропал подстрочник для прокорма.
Клепаются стихи загадками кроссворда.
И ерники бузят, как внуки без присмотра.
Разбросаны слова посудой после пьянки,
Как-будто в высоту мы прыгаем без планки.
ПАМЯТИ АДМИНИСТРАТОРА ЦЕНТРАЛЬНОГО ДОМА ЛИТЕРАТОРОВ АРКАДИЯ СЕМЕНОВИЧА БРОДСКОГО
Неутомимый маленький герой,
Он с планкой орденов стоял горой
За всех писателей.
Счастливо заседали
Они в парткоме и в дубовом зале.
Он засекал уже издалека
Пушок демократического рыльца,
Хватал за шкирку и давал пинка
От Венички и до однофамильца.
Разишь душком иль арестантской робой -
Тогда к буфету подходить не пробуй.
Труд цербера безжалостен и тяжек -
Империя рыхлеет от поблажек.
Он раскусил борцовский куцый шарм,
Тех, на глушилки навостривших ушки, -
Когда они на брайтонский плацдарм,
Сквозь голодовки двигались к кормушке.
Творили, как за каменной стеной.
А умер он - писателей прогнали,
И свой бифштекс последний дожевали
Они в сугробах грязной Поварской.
Впервые - «Новая газета» 1997 г., подборка называлась "Пушок демократического рыльца".
В "Новом мире" - http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1999/12/alihan.html