* * *
Памяти Михаила Алиханова,
павшего в бою при взятии Найдама 1945 году
Перед тем, как в бою за нее умереть,
Он отыскивал ориентир -
В окуляры глаза продолжали смотреть,
А затылок осколок пробил.
И слова, что он силился в смерти сказать,
Были цифрами координат.
Их наводчик, конечно, не мог услыхать -
Вышел боезапас наугад.
Сам наводчик стрелял, и все цели сметал,
Сам огнем своим руководил,
Хоть и так уже Найдам в руинах лежал,
Где за Родину пал командир.
* * *
Г. М. Поженяну
Мы -только эхо той войны.
Мы ее рождены и сломлены.
И мы за это обессловлены,
И говорить мы не должны.
За нас другие говорят,
А мы словами и не думали.
Ведь мы отговорили дулами
В руках невыживших солдат.
И мы, не жертвуя собой,
Те годы, месяцы, мгновения
Окружим нашим поколением,
Как траурной каймой.
***
Памяти Михаила Луконина
Бьет фар истребительный свет,
И целится, целится взгляд,
И падают фрицы в кювет
Вдоль трассы Москва-Сталинград.
Он мчится и мчится один
Военную тысячу верст,
И снова над грудой руин
Трассирует очередь звезд.
А в сон начинает клонить,-
Он посередине страны
К обочине выйдет курить -
В живительный холод войны.
Когда поэту-фронтовику Михаилу Луконину становилось тошно от московской ЦДЛовской толчеи, он в ночь садился в 21-ю «Волгу», и всю ночь мчался в Сталинград своей военной молодости.
Из окон его Волгоградского квартиры-музея (однажды я побывал там в писательской командировке) широкий вид на Волгу. Там мне вдруг вспомнилось, как Михаил Луконин в буфете, за рюмкой водки, обмолвился об этих своих ночных поездках.
* * *
На товарном узле, реквизит разгружая,
Я на ящик присел отдохнуть.
Шли составы, багажный барак сотрясая,
На восток продолжая свой путь.
Волокита дорожная. Длится приемка,
И к обеду закончится лишь.
А приемщица вдруг подошла и негромко
Мне сказала: «На чем ты сидишь».
И недоумевая, я встал виновато,
И увидел во мраке угла
Эти несколько ящиков продолговатых,
И догадка меня обожгла…
Иркутск.
ВОЛЬНАЯ ИСПАНИЯ
(Горная вершина на Кавказе)
Нет, не флаги белые* - ореол названия
Вижу над горой.
«Вольная Испания», вольная Испания -
Мы опять с тобой!
Зубы и признания на допросах выбили,
Но года летят.
Пропадая без вести, вовсе мы не выбыли
Из Интербригад!
Мы пройдем по площади вслед за пионерами,
В сердце горн звучит.
Вся страна в волнении - что за Пиренеями,
Как дела, Мадрид?
Как дела на западе, как дела на севере,
На востоке как?
И бойцы в расщелине вновь вздохнут о клевере
Между двух атак.
«Белые флаги» - снежные сдувы со склонов горы.
ПОСЛЕ СЕВЕРНОЙ ВОЙНЫ
Сожмет виски бессонной крови шум,
Но мысль не вырвется из круга -
Приходит раньше имени на ум
Порядок цифр - вызваниваю друга.
Ты позвонишь, я на экран нажму,
А это значит - я еще не помер.
Покажется порой, мне самому
Пожизненно присвоен только номер.
А ветер донесет до нас с тобой
Не голоса - вибрации мембраны,
И сервисы эпохи цифровой
Врачуют нашей мнительности раны...
А Петр был занят Северной войной.
Монарха то и дело беспокоя,
Ночами офицеры и гонцы,
Мешая спать, слонялись по покоям.
Казарменный порядок во дворцы
Ввел Петр.
Дал нумерацию постелям
И запретил их без толку менять...
На цифры не пристало нам пенять -
Судьбу петровых слуг и мы разделим.
Впервые опубликовано в журнале «Наш Современник»
* * *
Язык базаров и казарм
Мне удалось преодолеть —
я был к себе излишни строг.
Мне есть еще о чем сказать,
а мне казалось в феврале,
что мне осталось восемь строк.
ПАМЯТИ ВОЛОДИ ЧЕЛНОКОВА
Ты убит на снегу, ты убит на траве,
Или у гаражей ты избит или ранен -
Это снова война подступает к Москве
От чужих рубежей и от близких окраин.
Не скажи, что опять хватанул через край -
Нам отмерили срок, и порвали нам нервы.
Ведь по майской весне ты поди угадай -
Это просто годок или наш сорок первый.
Наш далекий браток, безымянный солдат -
Не увидевший дочь, не увидевший сына,
Был в атаке убит, но успел автомат
Для тебя и меня здесь землею присыпать.
По семь грамм нам отвесит наш сорок второй.
Под Москвой в лихолетье врагами убитый,
Ты упал - как тогда! - безымянный герой,
И в лесах не найти этот холмик забытый...
февраль 2011 года
* * *
На маленькой войне нет сводок, только слухи.
Ворота — это фронт, а кухня — это тыл.
Но помнят навсегда и дети, и старухи
Не только кто убит, но кто его убил.
Взрывали за собой дороги и ущелья,
Стирая даже тень халатов с мертвых скал.
Жестокость лишь продлит срок давности у мщенья,
И призраки встают сраженных наповал.
"Новый мир" https://magazines.gorky.media/novyi_mi/1998/12/v-sadu-a-ne-v-rayu.html
В "ОКТЯБРЬСКОЙ" ГОСТИНИЦЕ ЛЕНИНГРАДА
Сын пал в бою - вся жизнь теперь в стихах...
И фронтовые слушали поэты,
Как Антокольский в порванных носках
Читал стихи - и в небеса воздеты
Тугие рифмы в старческих руках…
1971 г.
впервые опубликовано в журнале «Наш Современник» 2019
* * *
Испустила дух полуторка войны.
На шоссе на Загородном шило у шпаны —
Впилось, как осколок стихшей канонады.
Заменить балон памятнику надо.
И тогда, полуторка, крысу тыловую,
Ты меня подбросишь на передовую,
Где предельно ясно: кто свои, где враг,
И куда вести огонь штурмовых атак.
Журнал «Знамя»
* * *
Живу я в государстве и один
по улицам крутым, проспектам взлетным
люблю гулять вечернюю порой.
Беспечный, одинокий пешеход
под подозрение опять я попадаю,
но, расхрабрившись, все же не спешу.
Ведь шляпа есть на мне, со мною зонтик,
и потому сержант меня осмотрит
и, усмехнувшись, скажет мне вдогонку:
«Во, прыткий иностранец, - нет чтоб дрыхать,
все ходит, блин, покоя не дает...»
А я иду и вспоминаю танки,
их длинные и темные ряды.
Дерн волнами зелеными над ними
взмыл и застыл, и маскирует их.
Как верить я хотел, что никогда
их время не сметет с лица земли!
Как нравился мне непреклонный вид
орудий их в военном полумраке
нависшего над ними государства!..
1971 год.
«КАЛАШНИКОВ»
С ним патриоты в праведных чалмах,
И он прижат к бунтарским гимнастеркам.
«Калашников» в уверенных руках
В толпу стреляет, в окна, по задворкам.
В тропическом лесу, в полупустыне
Был равенства и братства острием,
Идеи путь прокладывал огнем,
И просто смерть по миру сеет ныне.
Газета «День литературы» 2000 г.
* * *
И как ни назовись чужим по крови братьям,
Но если нет родства, то не бывать стране.
И вот кольцо врагов, став дружеским объятьем,
Так стискивает грудь, что воздух нужен мне.
Чтоб было легче жить, считай, что так и надо.
Чтоб легче помирать, считай, что всё не так.
Не будет — и не жди! — последнего парада, —
Со стапелей в распил отправился “Варяг”.
БРАТЬЯ БЕРЕНСЫ
И верою и правдой комиссарам
Евгений служит, но теряет флот.
Брат Михаил эскадры уведет,
Чтобы войну решить одним ударом,
На Балтику вернувшись через год.
Но у Туниса не прожить задаром –
И вот по царским, по долгам, по старым
Француз за уголь предъявляет счет.
И русский флот уходит за долги –
Друзья-французы хуже, чем враги.
Родные братья, ссориться не смейте,
А сохраняйте флот и корабли! –
Их силуэты у чужой земли
Растаяли на Бизертинском рейде.
ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ НАРЯД
Тот, что слева, прищурясь, глядит в океан —
Что там чайки ныряют в волнах?
Тот, что справа, на сопки глядит сквозь туман.
Пальцы твердо лежат на курках.
А по центру с овчаркой спешит старшина,
Ничего не заметил пока.
Но шумит, набегая на берег, волна,
И, рыча, рвется пес с поводка.
И недаром собака тревожит его —
Лишь врага здесь учуять могла,
Ведь на запад на тысячи верст никого,
И на север лишь тундра и мгла.
И ни звука, ни промелька не упустив,
Вновь вернутся в означенный срок.
А на мокрый песок наступает прилив
И смывает следы от сапог.
Владивосток. 1989 год
КАНОИСТ-ОДИНОЧНИК
По сетке Олимпийских баз
Идет за сбором сбор.
Прибалтика, затем Кавказ,
Работа на измор.
Здесь не бывает чересчур,
Хоть воздух ловишь ртом.
Из Кяярику - в Мингечаур,
И Гали - на потом.
Водохранилищ поперек,
С веслом наперевес,
Он словно сам рождает ток
Турбин Ингури ГЭС.
На суше очень неуклюж,
Сутулится, молчит,
Таскает штангу, входит в душ,
Питается и спит.
А утром снова раньше птиц,
Нелепый рукокрыл,
Касаясь кистью половиц,
Пошел, потом поплыл.
Стартует по шестой воде
Великий чемпион.
В честь той, которой нет нигде,
Обгонит время он.
В реляциях газетный лист,
Стреляет пулемет.
И лишь безумный каноист
Гребет, гребет, гребет…
1995
***
Русь, родина тобой не наглядеться -
Поговори со мною и скажи,
Что каждой пядью надо дорожить, -
Твоих границ святые рубежи
Так сузились, что окружают сердце…
***
Скучаю, и люблю, и вижу вновь Батуми -
Солдатской службы дни там длились в долгом шуме,
И волны пенились у скал.
Там «Анну Снегину» Есенин написал!
РЕМОНТ
Кружит отцовский голос
По старым проводам:
«Не зря семья боролась,
И гибла - аз воздам!»
Во мщении извечном,
Где плата - Дух и Плоть,
С небес, в сиянье Млечном,
Является Господь.
