ФИКСА - рассказ
Феликс закрыл чемодан, громко щелкнул замками и посмотрел на Нину, которая все еще разговаривала по телефону. Скоро месяц, как она живет у него и роман их подошел к концу. Нинка за это время вынула из него душу, все силы высосала, вывернула его наизнанку, и Феликс
решил прогнать ее, как только вернется с гастролей и сказал:
- Пока, дорогая.
- Привет, - не оборачиваясь, отозвалась Нина, - это я не тебе, - добавила в трубку.
Гастролер подтянул чемодан к дверям, машина уже ждала его внизу. Присел на дорожку - как и перед всякими гастролями, проверил паспорт и вышел.
После развода с очередной женой Феликс жил по правилу: двенадцать медовых месяцев в году.
«Женатому хоть удавиться, холостому хоть утопиться. В поездке соберусь с духом, приеду, и пока! А пока пусть хату посторожит. Мелочевку какую украдет - и ладно, а комп или маг вряд ли решится толкнуть, потому что думает остаться со мной», - решил Феликс, открывая почтовый ящик.
Десятки и десятки писем, втиснутые почтальоном в щель, распрямились, конверты посыпались, попадал на неметеный пол лестничной клетки.
- Нет от них спасения! - вслух возмутился Феликс, - Какая
же тварь на телевидении дает фанаткам мой почтовый адрес?!
Запихивая корреспонденцию в наружный карман чемодана, Феликс вышел из подъезда, сел в поджидавший его автомобиль, и поехал на аэровокзал. Когда гастролер подошел к секции на регистрацию, его администратор уже стоял в очереди, прижимая платок к разбитым губам.
- Где работаем, Яша?
Краснопильский сплюнул кровь, и с раздражением сказал:
- А тебе какая разница где прыгать под плюсовку?
- Мало тебе морду расквасили, сейчас я еще добавлю.
- Сосед по даче, урка проклятый, откинулся, и тут же стал забор между нашими участками в свою пользу передвигать. Я его опять посажу!
- Ничего, заживет, как на собаке. Мои новые афиши успели на маршруте развесить?
- Твоя физиономия по всей стране красуется, взгляд отвести некуда! – Краснопильский был в раздражении, и поэтому Феликс не обратил внимание на его нарочитую грубость.
- В следующий раз мы твою разбитую рожу развесим по стенкам, и посмотрим, повалит народ или нет. Лично я бы не пошел. Что с билетами?
- Все проданы, как я тебе и говорил. Полный аншлаг.
- Кто еще со мной работает?
- В Новосибирске, в Красноярске первое отделение "Ноги" квасить будут на разогреве, потом ты. Дворец в Иркутске ты сам потянешь – там тебя любят.
В ожидании посадки в автобус Феликс сел в кресло и, от нечего делать, и стал просматривать и выбрасывать в урну письма поклонниц.
- Двинулись девочки! Как будто других мужиков нету в стране!
И все одно и тоже пишут - пять минут читаю, а уже трое от меня залетели. Ты только посмотри, Яша, на штемпели - Усть-Нюкжа, Оленино, Никольское - это на острове Беринга! Я там и не был никогда! На, почитай сам - у меня от них голова кружится.
Краснопильский переложил все письма в свою сумку и пообещал:
- Потом просмотрю…
В после очередного концерта к костюмерной эстрадного идола прорвались фанатки. Яша, как положено, проводил предварительный отбор. Ниже себя ростом не пускал, без букета - отталкивал за милицейский кордон, - если цветов не дарит, то и потом не даст.
Феликс, отплясав и отпрыгав под фанеру, пил в костюмерной минеральную воду, и выговаривал директору «Дворца спорта»:
- Что у тебя, блин, со светом творится, дубина?! Я двигаюсь вправо - прожектор влево, я двигаюсь за лучом, начинаю его ловить, а свет уходит вообще на зрителя! Не можешь одного трезвого осветителя найти - сам за пушку становись! Еще раз такое случится - прерву концерт и уеду!
- У пушки шарнир заклинило, пришлось спереди двигать, - оправдывался директор.
Еще раз упустишь меня на сцене, я тут же я прекращу концерт! Ты хоть понимаешь, кто у тебя на сцене работает?! Я - Феликс! - бегаю, мечусь по за световым пятном, как солнечный зайчик по сараю!
В костюмерную вошел Краснопильский
- Сколько собралось, Яша?
- Человек десять.
- Как они?
- Обычная деревня.
- Запускай, - скомандовал гастролер.
Отобрав пятерых, в счастливом окружении, он появился из артистической, пошел сквозь коридор из ОМОНовцев, ограждавших артиста от темной толпы. Раздался девичий визг, вопли "Феликс! Феликс!" Гастролер помахал в морозном воздухе цветами, и сел с фанатками в лимузин, положенный ему по так называемому, райдеру.
Тут же в машине стал их обрабатывать:
- Мне для задника, для подпевок нужно несколько человек. Посмотрю, как вы двигаетесь.
Поклонницы захихикали. Из автомобиля пошли гуськом в гостиничный номер с лепниной на потолке и с тяжелыми бордовыми портьерами. Холодильник, как и полагается по тому же райдеру, был забит шампанским. Провозившись с девочками часов до четырех, Феликс устал и выставил всех из номера.
В самолете на Иркутск Феликс спросил у Краснопильский, что тот читает.
- "Двадцать лет спустя" - ответил администратор.
- Интересно?
- Так себе.
- А есть еще чего почитать?
- Тут одна твоя поклонница тебе целый роман в письме прислала, не хуже Дюма пишет! - Яша протянул гастролеру толстый конверт.
- Нет уж, спасибо! Лучше аэрофлотовский журнальчик полистаю!
Через четверть часа Феликс, чтобы потешить тщеславие, все же принялся за письмо, видимо, одно из тех, что он передал Яше еще на московском аэровокзале.
Круглым, сильным женским почерком страница за страницей описывались виноградные лозы, инжировые деревья и чайные розы, под которыми эта очередная фанатка якобы сидела рядом с ним, а Феликс прямо ей в ушко напевал свои «нежные песни». Звезды, эвкалипты и прибой, а также непременная серебряная луна - прямо из его недавнего шлягера - висела над морской гладью, а вдали проходили огоньки кораблей…
- Где они, падлы, только находят цветущие магнолии среди вечной мерзлоты?! - возмутился Феликс, засовывая письмо в кармашек переднего кресла.
- Ты коду прочел?
- Не смог, уж больно приторно.
- У нее от тебя сын родился и очень на тебя похож.
- И музыку уже сочиняет, и песни поет... - ухмыльнулся Феликс, - вот наглые…
- Ты каждую ночь туда всем пихаешь, и думаешь все мимо? Может, иной раз и в цель попадаешь. От этого дела иногда дети случаются, - опять поддел гастролера Краснопильский.
- Бог с ними со всеми, - задремал гастролер.
Прошло-пролетело 15 лет.
Молодые, уверенные исполнители вытеснили Феликса сначала из ящика, потом отлучили от кассы. Ослаб дикий, молодой напор, а главное, у бывшего гастролера пропало желание заводить, вытягивать из кресел зрителей тысячных залов, приплясывая, дергаясь и напевая в глухой микрофон. Публика быстро забыла Феликса, поклонницы исчезли. Феликс отрастил небольшую бородку - вроде для маскировки, но на самом деле, чтобы иметь успокоение для тщеславного сердца - что именно из-за этой куцей бородки его никто не узнает и не бросается ему на шею.
В конце мая Феликс прилетел в Сочи - на отдых у моря денег он успел в свое время накопить. Вечером, в одиночестве он стал медленно прогуливаться по верхней аллее от гостиницы "Жемчужной" до открытого концертного зала "Фестивальный", в котором когда-то выступал целую неделю по концерту в день…
Мириады светляков летали над темнеющими, пахнущими юной травой газонами. Проходя мимо укромной лавочки с целующейся парочкой, Феликс вдруг вспомнил девушку, с которой он познакомился на этой самой садовой скамейке. В тот вечер ему почему-то обрыдли фанатки, и он слинял из гостиничного номера от подготовленного для него послеконцертного разгула.
Та девушка не знала его в лицо, а потом, когда Феликс назвался, она встала и хотела уйти от него - терпеть не могла эстраду. Но его имя - Феликс! все ж таки было ей знакомо. Учительницей музыки! Вот кем она была, - вдруг вспомнил он. Ради спортивного интереса, он стал тогда за ней по-настоящему ухаживать - покупал ей цветы, и после концерта действительно пел ей в ухо своим чистым и слабым голоском - пел ей одной.
Покупал ей цветы! Да! Было такое, пожалуй, один единственный раз в жизни - он ей покупал, а не она ему. И буквально в последний день тех сочинских гастролей он все же добился ее любви. Лицо её, и имя Феликс припомнить не смог. Единственное, что всплыло в памяти - у этой девушки была нелепая золотая коронка, фикса, на одном из передних зубов.
Срывая на ходу лепестки чайных роз, Феликс стал их жевать, ощущая горьковатый, живительный привкус. С высокого берега потом он долго смотрел на шумящее море, и теребил жиденькую бородку.
И вдруг ночью, почти во сне, он вдруг явственно увидел округлые буквы почерка и вспомнил письмо, которое перед иркутскими гастролями Краснопильский дал ему в самолете. И следом за этим видением, Феликс внезапно обрел полную уверенность в том, что тот своеобразный почерк принадлежал именно ей - учительнице музыки, Фиксе.
Феликс встал, подошел к окну.
Значит, у него есть сын.
Провозившись с тысячами фанаток, он никогда не связывал совокупление с деторождением. Гастрольная любовь была приложением к успеху, довершением торжества над зрителями.
Феликс на смартфоне нажал на номер Краснопильского.
- Что у тебя стряслось? – тут же услышал он бодрый голос своего бывшего администратора.
- Яша, здорово! Как дела?
- Привет! Откуда ты?
- Из Сочи.
- В "Фестивальном" опять работаешь? – с иронией спросил Краснопильский.
- Просто отдыхаю.
- В Воронеж, потом в Ростов поедешь? По концерту на каждой площадке, споешь по три песни, за все - штука баксов.
- Ты же знаешь, я в тусовках не работаю.
- Феликс! Ты сам сейчас кассу не соберешь! Прошли те времена! Тебя - по старой памяти! - может быть кто-то еще захочет увидеть…
- Я не за этим звоню. Яша, помнишь, однажды ты дал мне в самолете письмо?
- Какое еще письмо?
- Мы тогда, кажется, в Иркутск летели. В том письме написано было, что у меня сын родился...
- Ты что, в Сочи бабу с ребенком встретил? Она тебе лапшу вешает.
- Куда оно делось?
- Что делось?
- То письмо, Яша.
- Ты что, перегрелся на солнце? Ау! Что ты несешь?
- Яша, а ты не помнишь случайно, откуда оно пришло?
- Ты таких писем тысячи получал каждую неделю! Какое письмо? У тебя что, крыша поехала?
- Яша, я вычислил, что письмо пришло от Фиксы! Помнишь, лет десять назад у меня в Сочи долгий роман был. Это от нее у меня сын.
- Тогда у тебя в Сочи 7 концертов было. Вот это я помню. А с кем ты тогда переспал, кого трахнул - тут уж уволь. Долгий роман, Феликс, в течении одной недели не бывает. И даже если сын после тех гастролей у нее родился, то этот сын не у тебя от нее, а у нее от тебя! Он ее сын, а не твой. С тех пор 15-ть лет прошло! Пятнадцать, а не десять, как ты говоришь. А ты о ней в первый раз вспомнил. Ты даже имени своего сына не знаешь, не видел его ни разу, да, наверное, и не увидишь никогда.
- Как же мне найти его, Яша, подумай, - взмолился Феликс.
- Брось ты мне голову морочить на ночь глядя. За штуку в Воронеж и Ростов поедешь?
- Иди ты со своим Воронежем, - ответил бывший гастролер и отключился.
Потом Феликс одел куртку, вышел из гостиницы и спустился к морю.
Сел на корточки перед слабым прибоем, зачерпнул ладонями воду. Протер соленой влагой лицо, затылок, остудил запястья.
Много раз болел Феликс всякой гадостью, пил, кололся антибиотиками. Когда в последний раз вылечился, знакомый врач сказал ему, что сжег он свои сперматозоиды, не шевелятся они у него.
- Что это значит? - спросил Феликс.
- Детей у тебя не будет, - сокрушенно объяснил медик.
"Врешь, хренов доктор! - подумал Феликс, - Есть у меня сын. И Фиксе белую коронку на передний зуб поставлю - все будет ништяк.
Невероятное озарение памяти, обостренной запахами приморской поздней весны, вдруг вывело ему в мозг, как он, известный гастролер, спросил в тот вечер у недотроги:
- Откуда ты такая темная заявилась, что меня в вашем городе не знают в лицо?
- Я из Костромы... а может, из Калязина?.. Нет, точно из Костромы, - важно ответила Фикса, чем насмешила его.
Завтра же первым рейсом полечу в Кострому, решил Феликс. Номер в «Жемчужине» за собой оставлю, привезу их, пусть позагорают, отдохнут, там видно будет.
А в том, что он отыщет своего сына в Костроме или в Калязине Феликс не сомневался.