Наточи ты для меня меч,
Чтобы голову мою - с плеч.
Чтобы истиной прямой - в лоб,
На колени мне упасть чтоб.
Я ведь грешницей была - смех,
Ленты-косы расплела - вспех.
Задыхалась от чего - вдруг -
Мне чужих не отвести рук?
И своих не расцепить - вой -
Пальцы тонкие. В аду зной.
Воздух бел и тишиной густ -
Окольцованных костей хруст.
Гласы шалые орут - край,
Мне ли - точно не попасть в рай.
Мне ли - ангелы взлетят с плеч.
Наточи ты для меня меч...
****
Признаться, уже игра
Окончена. Вянут клёны.
Ты мне говорил вчера:
«С тебя бы писать иконы».
С меня бы - сдирать быльё
И чувства, да вместе с кожей.
Чтоб стало нутро моё
Намного меня моложе.
Мне б день изогнуть дугой,
Мне б святцы на сердце выжечь.
Чтоб стать для тебя такой,
Как прочие сотни тысяч.
И долго смотреть во след
Листве, обнажившей кроны.
За тяжесть мирских сует
С меня не писать иконы.
****
Сгорбиться, чтобы выдюжить,
Тиной залечь на дно.
Что я смогу не выдержать -
Знать не тебе дано.
В берег забьётся волнами
Горечь моя. И новь.
Там, где руками голыми
С дна доставал любовь.
Там, где однажды вечером,
О глубине скорбя,
Стану последней женщиной,
Знавшей чужим тебя.
****
Да нет же, Господи, не мне
Он отдавал себя по строчке.
Сегодня тени на стене -
Как будто от часов песочных -
Уже тонки. На волосок
От шага в ночь и грусти в лицах,
Уходит вера сквозь песок
И оседает на страницах
Ещё невысказанной, но
Отринувшей от всех известий.
Но тьма, застившая окно,
Меж образами тонкий крестик
Внезапно отразит в стекле.
И тень, делённая надвое,
Последней каплей на земле
Исчезнет следом за тоскою.
Не мне писал он о любви,
Бумагу смяв и кинув в осень.
Он только мне сказал: «Живи»,
Сживу и это, если просит...
Тишина
Из слов твоих декабрьская тоска
Роняет снег на улицы и крыши.
Но тишина нетронуто-легка,
Как будто кто-то третий не услышал
Последнего аккорда тонкий звук.
Стихающий на клавишах планиды,
Когда качнёт сознание вокруг
В согласии моём неясный выдох.
В лесу - покой. Ему ли до хлопот,
Которыми рутину полнит время.
Но бесконечность северных широт,
Сиянием вдоль облачности тлея,
Не отразит восторга до конца -
Живя свой срок, мы сопричастны веку.
И Млечный Путь в созвездии Стрельца
Разгадкой тишины предстанет некой.
И тают, тают в воздухе кружась,
Слова твои снежинками. А впрочем,
Я, подмастерьем времени служа,
Пойму, что просто стали дни короче.
Моя Москва
Шесть часов, четыре остановки.
Снег, местами - морось,
Теплый чай.
На двоих - дорога. Я с ночёвкой...
Ты меня сегодня не встречай
У метро, где сумерки жестоки,
И гуляют гулко сквозняки.
Я сама, сквозь толпы, толки, сроки
Прибегу. Мне слишком велики
Прошлых дней немыслимые стужи -
Ни забыть, ни вспомнить. Не принять
С небосводом смерзшиеся лужи -
Неродных краёв родную пядь,
О которой, ведомо ли, странно -
Загрущу в немыслимой дали.
И, запущен поздно или рано,
Закручусь, как спутник у земли.
И когда нечитаную книжку
Брошу в стол, как старую тетрадь,
Этот старый памятник на Рижской
Обо мне всю правду будет знать.
Станет день по окнам жёлтым светом
Оседать под вечер.
Гул речей
Разольется негой.
До рассвета,
На моём устроившись плече,
Ты смолчишь о главном.
Как воровка,
У Москвы стремлюсь тебя украсть...
Шесть часов, четыре остановки.
Прибываем. Тушинская. Пять.
Ждала такого...
Ждала такого - непременного,
Непрожитого.
Одного.
До мелочей - обыкновенного,
Как будто друга своего.
Ждала спокойствия и ужинов,
Признаний нежную пастель, -
Как будто стелет лёгким кружевом
В фонарном отблеске метель.
Судьбу, свободную от памяти,
И память, скрытую от зла.
Пробелов кратких в дольней грамоте,
И пальцев, сжатых добела,
Когда займётся притяжением,
О прошлой дружбе не скорбя,
В глубинах взгляда - отражение.
А ты пришёл и - нет тебя...
Моя держава
Не о признании и славе,
Не о смятенье и борьбе -
Я мыслю лишь о той державе,
Что мне заключена в тебе.
Той, что в тугие годы свита,
И чья история - моя.
Пусть в ней тревог - переизбыток,
Дней мирных мало в ней, но я
Одно лишь чту - отсюда родом
Моя любовь. В её брегах
Ты мне - и царь, и воевода,
И норов резкий, и слуга.
Ты мне - и Родина, и слава,
И весь мой грешный путь земной.
Моя страна, моя держава,
Мой гений и заступник мой.
Пришел сводить меня с ума...
Пришёл сводить меня с ума,
А смотришь - сам не свой.
В какие б ни входил дома,
Но этот - только мой.
Тебе ли, знамому, не знать,
О том, что на пути
Сама себе - и боль, и рать,
И ангел во плоти.
Кручину нынче со двора
Не время торопить.
Ведь знала же - придёт пора,
Приедешь погостить.
Недаром шторы не свиты,
И не закрыта дверь.
Одним тобой мои черты
Не дрогнутся, поверь.
Не от сомнений я нема,
Ты в оторопь - чужой.
В какие б ни входил дома,
Но этот - только мой!
Бабулин узелок...
Собери на смерть, бабуля,
Лёгкий узелок.
Я б того, чего хлебнула,
Пережить не смог.
Как плясала накануне -
Любо пареньку.
Как завыла в том июне
С бабами тоску.
То, как вздрогнул от разрухи
Мир прифронтовой.
То, как с дивной молодухи
Стала вмиг вдовой.
Как малого под подушкой
Прятала от зла.
Как последнюю горбушку
Фронту отдала.
Как потом клепала хату
Вместе со страной.
На троих - четыре брата
Не пришли домой.
Как серпом пшеницу жала,
Усталь схороня.
В бороне по пашне талой
Шла замест коня.
Как подрос сынок удалый,
Да и был таков.
Вновь в деревне не осталось
Дюжих мужиков.
Как, изведав все напасти,
Обжился народ.
Вдруг случился, не к несчастью ль,
Девяностый год.
Потеряла, что копила,
Много ль, мало ль, всяк.
Не успел урвать по силам,
Стало быть - дурак.
Как теперь нема ни доли,
Ни житья-бытья.
Не дойдёт до Божьей воли
Очередь твоя.
Как артроз скрутил за сутки,
Прострелив насквозь.
Как в сегодняшней маршрутке
Места не нашлось.
Собери на смерть, бабуля,
Лёгкий узелок.
- Что? Выходишь? Отступлю я.
Ой, глуха, сынок...
Всё качу коляску
Я качу коляску
По дороге.
Слева -
Птичьим переливом -
Майские напевы.
Справа - тонкий месяц ночи правит стремя.
Я качу коляску. А в коляске - время.
Далека дорога, долы да курганы,
По утрам-округам зори да туманы.
По годам и весям - прихоти да страсти...
Я качу коляску. А в коляске - счастье.
Отцветут зарницы, отозреют годы.
Вдаль, за горизонты, отойдут невзгоды.
Материнской долью сердце не остынет.
Я качу коляску. А в коляске - сын мой.
Встанет-обернётся молодцем удалым,
Выйдет в путь-дорогу вслед за солнцем алым.
Заберёт с собою всю любовь да ласку.
Я шепчу молитву. И качу коляску...
Станут небосклоны к горизонту ближе,
Я у поворота любый стан завижу.
Не беда, что листья золотом повисли...
Всё качу коляску. А в коляске - смысл.
Великие Луки-Псков-Изборск
«Словенскому Полю» посвящается
Рассветы с видом на Великую,
Закаты с видом на Пскову.
Простор, пропахший земляникою,
К полудню клонится в листву.
Июльским зноем дни увенчаны,
К дождю взывая без притворств.
А я - простая и беспечная -
Спешу из города в Изборск.
Дорога прячется оврагами,
На склонах - далей перебор
Звучит мне музыкой. Ватагами,
Лихой предчувствуя задор,
Стихи бегут в края уездные,
Как солнце тянется в зенит.
В родных полях звучит поэзия,
В Словенском же - она звенит.
Тебя по имени окликну я
И вновь с собою позову
В рассветы с видом на Великую,
В закаты с видом на Пскову...
Вечность в несколько улиц
И невстреченный - встречный,
И незваный - до сулиц.
Здесь незримая вечность
Свита в несколько улиц.
От растресканных летиц
К торжеству виадука
Восемь с лишним столетий
На эмблеме - три лука.
Лихолетья - крещеньем,
Да отрадою - плаха.
Под стреху возвращеньем
Окольцована птаха.
И далёкий здесь - близкий,
И усталый - родимый.
А дороги - то ль склизки,
То ли непроходимы.
И чужой - нерадивый,
И свояк - незнакомый.
То мой край нелюдимый
Клонит ивы у дома.
Золотит зверобоем,
Дышит смурью в ненастье.
Милосердный - до горя,
Нерастраченный - счастьем.
Вдаль смотри - не узнаешь,
Век живи - не рассудишь.
Здесь мне чаша земная
Стала лучшей из судеб.
Сюжеты:
Сергей Алиханов представляет лучших стихотворцев России